Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Редьярд Киплинг - Киплинг - Ложный рассвет

Проза и поэзия >> Русская и зарубежная поэзия >> Зарубежная поэзия >> Редьярд Киплинг
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Редьярд Киплинг. Ложный рассвет

Рассказ

-----------------------------------------------------------------------

Киплинг P. Свет погас: Роман;

Отважные мореплаватели: Приключенч. повесть; Рассказы;

Мн.: Маст. лiт., 1987. - 398 с. - Перевод Г.Островской

OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 29 октября 2003 года

-----------------------------------------------------------------------



     Книгу избранных произведений известного английского писателя Редьярда Киплинга (1865-1936) составили его ранний и наиболее талантливый роман "Свет погас", рассказывающий о трагической судьбе одаренного художника, потерпевшего крушение в личной жизни, приключенческая морская повесть "Отважные мореплаватели" и рассказы, повествующие о тяготах и буднях людей, создающих империю вдали от Старой Англии, овеянные в то же время загадочностью и экзотикой жизни колониального мира.
Бог весть, что ночь нам принесет:

Земля измождена,

Она без сна, все ждет и ждет,

И человека дрожь берет -

Ведь мать-земля больна.

"В заточении"



     Мужчина вряд ли сумеет добраться до правды в этой истории, хотя женщины иногда потихоньку судачат о ней после танцев, убирая на ночь волосы и сравнивая количество своих жертв. Естественно, от мужчин тут мало толку. А потому историю эту придется рассказывать так, как она выглядела со стороны... почти наугад... И, может быть, даже неверно.

     Никогда не хвалите одну сестру другой в надежде, что ваши комплименты дойдут по назначению и рано или поздно сослужат вам службу. Сестры прежде всего женщины, а уж потом сестры, и вы скоро убедитесь, что только повредили себе.

     Самарез помнил об этом, когда остановил свой выбор на старшей мисс Копли. Самарез был человек скрытный и, с точки зрения мужчин, особыми достоинствами не отличался, зато пользовался успехом у женщин и был настолько полон самомнения, что мог бы снабдить им весь совет вице-корабля, да и штаб главнокомандующего в придачу. Сам он был гражданский чиновник. Очень многие женщины проявляли интерес к Самарезу потому, вероятно, что он не выказывал им особого почтения. Если знакомство с пони вы начнете с того, что больно щелкнете его по носу, он, пожалуй, и не воспылает к вам любовью, но с тех пор будет проявлять глубокий интерес ко всему, что вы делаете.

     Старшая мисс Копли была миленькая, пухленькая, хорошенькая; она покоряла все сердца. Младшая - не такая хорошенькая и, на взгляд мужчин, пренебрегающих советом, изложенным выше, не слишком любезная и даже неприятная в обхождении. Обе девицы были одинаково сложены и очень похожи друг на друга лицом и голосом, хотя никто ни на миг не усомнился бы в том, которая из двух милей.

     Как только они приехали в наш пост из Бихара, Самарез решил жениться на старшей сестре. Во всяком случае, все мы были в этом уверены, что в конце концов одно и то же. Ей было двадцать два, ему - тридцать три, и его ежемесячное содержание составляло около тысячи четырехсот рупий. Так что, рассудили мы, это во всех отношениях прекрасная партия. Самарез - оправдывая свое имя - был из породы "Сам разумею", как однажды кто-то его назвал. Разработав проект женитьбы, Самарез образовал Тайный комитет в составе одного человека и, тщательно все рассмотрев, принял решение - выждать подходящий момент.

     Выражаясь на нашем не очень-то деликатном жаргоне, сестры Копли "охотились парой". Другими словами, где была одна, там была и другая. Любящие сестры, ничего не скажешь, но их взаимная привязанность порой становилась большой помехой. Самарез делил свое внимание между сестрами, соблюдая строгое равновесие, и никто, кроме него самого, не знал, куда склоняется его сердце, однако у нас это не вызывало сомнений. Он катался с ними верхом, он танцевал с ними, но ни разу ему не удалось разлучить их хоть ненадолго.

     Женщины говорили, будто сестрицы неразлучны лишь потому, что не доверяют друг другу и опасаются, как бы одна не опередила другую. Мужчинам такая вещь и в голову не придет. Самарез упорно молчал и усердно ухаживал за обеими сестрами, не забывая при этом о своей работе и о поло. В том, что он нравится и той и другой, не было никакого сомнения.

     Надвигалось лето, а Самарез все не делал решительного шага, и девушки начали терять выдержку, стали нервны и раздражительны; женщины говорили, что их тревогу можно было прочесть у них в глазах. Мужчины к таким вещам слепы, если только в их натуре не преобладает женское начало, но кого тогда они интересуют? Я полагаю, что щеки сестер Копли побледнели просто от апрельского зноя. Им следовало пораньше уехать в горы. Никто из нас не становится ангелом с наступлением летней жары. Младшая сестра казалась еще более резкой, чтобы не сказать язвительной; очарование старшей сильно потускнело, чувствовалось, что оно стоит ей труда.

     Надо сказать, что пост, где все это происходило, хотя и не маленький, стоял в стороне от железной дороги и довольно много терял из-за этого. В нем не было ни общественных садов, ни оркестров, ни других увеселений, о которых стоило бы говорить, а до Лахора, где устраивались танцы, был чуть ли не день езды. Не избалованные развлечениями, мы благодарили судьбу и за малое.

     В начале мая, незадолго до отъезда дам в горы, когда стояла гнетущая жара и в посту оставалось не больше двадцати человек, Самарез пригласил нас на пикник при луне у старой гробницы возле высохшего русла реки, в шести милях от поста. Пикник был устроен по образцу Ноева ковчега. Всего собралось шесть пар, включая маменек, сопровождавших девиц, и пары из-за пыли должны были ехать на расстоянии четверти мили одна от другой. Ночные пикники лучше всего устраивать в конце сезона, перед тем как девицы уезжают в горы. Они способствуют взаимопониманию и должны были бы поощряться маменьками, особенно теми, чьим дочкам амазонки к лицу. Я знаю один случай... Но это уже совсем другая история... Пикник наш мы называли между собой "пробки в потолок", так как все ждали, что Самарез сделает наконец предложение старшей мисс Копли, а кроме его романа, был и еще один, и мы надеялись, что он тоже придет к счастливой развязке. Атмосфера нашего "света" была сильно наэлектризована, ее необходимо было разрядить.

     Мы встретились на плацу в десять. Было невыносимо жарко, и хотя лошади шли шагом, шерсть их потемнела от пота. Но все-таки это лучше, чем томиться в наших темных домах. Когда мы наконец тронулись при полной луне, кавалькада состояла из четырех пар, трио и меня. Самарез ехал между двумя мисс Копли, я тащился в хвосте процессии, раздумывая о том, с которой из двух он поедет обратно. Все казались довольными и счастливыми, но каждый чувствовал - что-то должно произойти. Двигались мы не спеша и когда добрались наконец до старой гробницы у разрушенного водоема в запустелом саду, где мы собирались устроить привал, время подошло к полуночи.

     Я замыкал кавалькаду и, перед тем как въехать в сад, заметил в северной части небосклона прозрачные серовато-коричневые облачка. Но вряд ли кто-нибудь сказал бы мне спасибо, если бы я испортил так хорошо начавшийся пикник... И песчаная буря в конце концов не так уж страшна.

     Мы спешились у водоема. Кто-то захватил с собой банджо - самый сентиментальный инструмент, какой я только знаю, - и трое или четверо из нас спели. Не смейтесь над нами. В таких забытых богом постах, как наш, право же, не слишком много развлечений. Затем, расположившись под деревьями, мы принялись болтать, все вместе или парочками, а сожженные солнцем розы роняли на нас лепестки. Наконец был готов ужин. Превосходный ужин, такой холодный, такой замороженный! Лучшего и представить было нельзя, и мы не спешили его окончить.

     Я уже давно чувствовал, что воздух становится все жарче, однако никто, казалось, этого не замечал; но вот скрылась луна, и жгучий ветер начал стегать апельсиновые деревья с шумом, похожим на шум прибоя. Не успели мы опомниться, как на нас обрушилась песчаная буря, а мы очутились в ревущем водовороте тьмы. Остатки ужина вместе со скатертью были сброшены ветром в водоем. Мы не решились оставаться возле старой гробницы, опасаясь, как бы она не рухнула, и ощупью перебрались к апельсиновым деревьям, где были привязаны лошади, чтобы там переждать бурю. Тьма сгустилась еще больше, нельзя было разглядеть даже собственную руку. Воздух был насыщен пылью и песком, поднятыми с пересохшего русла; песок сыпался в карманы, в сапоги, струился по спинам, забирался в усы и брови. Это была одна из самых сильных песчаных бурь в том году. Мы сгрудились возле дрожащих лошадей; над головой скороговоркой перекликался гром, кругом хлестали молнии, словно струи воды из распахнутых створок шлюза. Прямой опасности для нас, конечно, не было, разве только лошади могли сорваться с привязи. Я встал спиной к ветру, прижав руки ко рту, и слушал, как ветви деревьев бьются друг о друга. Я не знал, кто со мной рядом, но при первой же вспышке молнии обнаружил, что стою вплотную к Самарезу и старшей мисс Копли, а моя лошадь прямо передо мной. Я узнал старшую мисс Копли по пагри на шлеме - у младшей его не было. Все электричество, пронизывающее воздух, сконцентрировалось в моем теле, меня трясло и покалывало; так дрожит и потрескивает рожь перед грозой. Это была грандиозная буря. Казалось, ветер хватает огромные горсти земли и с силой швыряет их. Земля дышала жаром, словно в день Страшного суда.

     Через полчаса буря пошла на убыль, и я вдруг услышал тихий, полный отчаяния голос, который повторял возле самого моего уха размеренно и глухо, точно чья-то заблудшая душа, пролетавшая вместе с ветром. "О боже! О боже!" - и прямо ко мне на грудь упала младшая мисс Копли со словами:

     - Где моя лошадь? Найдите мою лошадь. Я хочу домой! Проводите меня домой!

     Я подумал, что ее напугали молнии и мрак, и сказал, что опасности нет и надо подождать, пока буря не кончится. Но она ответила:

     - Не в этом дело. Вовсе не в этом. Я хочу домой! Ах, увезите меня домой!

     Я повторил, что, пока не станет светлей, ехать невозможно, но она проскользнула мимо и скрылась в темноте. И тут небо расколола ослепительная вспышка, казалось, наступил конец света, и все женщины громко вскрикнули.

     Сразу же вслед за тем я почувствовал, что мое плечо сжимает чья-то рука, и услышал голос Самареза, кричавшего что-то мне прямо в ухо. Сквозь треск деревьев и завывание ветра я не сразу разобрал, что он говорит, но наконец до моего слуха дошло:

     - Я объяснился в любви не той! Как мне теперь быть?

     У Самареза не было никаких оснований делать мне это признание, мы никогда не были на короткой ноге, но в ту ночь все мы сами на себя не походили. Он дрожал от волнения и мне было не по себе от пронизывавшего меня электричества. Я не нашел ничего лучшего, как сказать:

     - Вы с ума сошли! Объясняться в любви в такое время!

     Но вряд ли это могло помочь делу.

     Тут он закричал:

     - Где Эдит? Эдит Копли?

     Эдит была младшая сестра. Я удивленно спросил:

     - А она-то вам на что?

     Хотите верьте, хотите нет, но следующие две минуты мы орали друг на друга как одержимые, он клялся всеми святыми, что с самого начала намеревался предложить руку и сердце младшей сестре, я до хрипоты в горле доказывал, что он все перепутал. Я ничем не могу этого объяснить, разве, повторяю, тем, что все мы в ту ночь были сами на себя не похожи. Все это смахивало на дурной сон: и лошади, бьющие копытами где-то в темноте, и Самарез, уверяющий, что он с первого взгляда влюбился в младшую из сестер - Эдит. Он все еще крепко сжимал мне плечо и умолял сказать, где она, как вновь наступило временное затишье, мрак немного рассеялся, и мы увидели, что песчаная туча уже на равнине перед нами. Теперь мы знали, что худшее - позади. Луна стояла низко над горизонтом, и по небу разлилось тусклое мерцание ложного рассвета, наступающего примерно за час до настоящей зари. Свет этот чуть цедился, а коричневая песчаная туча ревела, как буйвол. Интересно, куда делась Эдит Копли, подумал я и тут заметил сразу три вещи: прежде всего - улыбающееся лицо Мод Копли, возникшей из темноты и идущей к Самарезу, который все еще стоял, сжимая мне плечо. Я слышал, как девушка шепнула: "Джордж!", и просунула руку под свободную руку Самареза, увидев выражение ее лица, выражение, которое появляется у женщины не чаще одного-двух раз в жизни, - когда она беспредельно счастлива, и в воздухе поют трубы, и все озарено волшебным сиянием, и небо отверзло свои врата, потому что женщина любит и любима. В тот же миг я увидел лицо Самареза, когда его ушей достиг голос Мод Копли, и фигуру в коричневой полотняной амазонке в пятидесяти ярдах от нас, садящуюся на лошадь.

     Почему я с такой готовностью вмешался в то, что меня совсем не касалось, я и сам не знаю; не иначе как потому, что был страшно взвинчен. Самарез двинулся было к коричневой амазонке, но я толкнул его назад и крикнул:

     - Останьтесь здесь и все объясните, я ее верну!

     И я бегом кинулся к своей лошади. Мной владела совершенно нелепая мысль, что все должно быть сделано пристойно и по порядку и что первая забота Самареза - стереть счастливое выражение с лица Мод Копли. Укрепляя мундштук, я ломал себе голову над тем, как это ему удастся сделать.

     Я скакал за Эдит Копли легким галопом, раздумывая, под каким предлогом мне ее вернуть. Но, увидев меня, она хлестнула лошадь, и мне пришлось пуститься в карьер. Несколько раз она крикнула через плечо:

     - Оставьте меня! Я еду домой. Ах, оставьте меня! - Но мне надо было сперва ее догнать, а уж потом вступать с ней в спор.

     Наша скачка казалась продолжением все того же дурного сна. Почва была неровной, мы то и дело проносились сквозь вертящиеся, обжигающие дыхание песчаные смерчи, встающие столбами в арьергарде летящей вперед бури. Дул раскаленный ветер, неся с собой тяжелый запах, точно из заброшенной печи для обжига кирпича; и в этом сумеречном свете, сквозь столбы смерчей, все вперед и вперед по пустынной равнине неслась на сером коне фигура в коричневой амазонке.

     Сперва мисс Копли держала курс на наш пост. Затем повернула и по островкам выжженной дотла колючей травы, где с трудом пробрался бы и кабан, направилась к реке. В спокойном состоянии мне бы и в голову не пришло скакать ночью по таким местам, но сейчас, когда в небе беспрестанно сверкали молнии, а в нос бил смрад, словно из глубин преисподней, это казалось вполне нормальным и естественным. Я кричал и несся за ней вдогонку, а она, пригнувшись к луке, нахлестывала коня, но тут нас подхватил последний порыв песчаной бури и погнал по ветру, будто клочки бумаги.

     Долго ли мы так скакали, я не знаю; мне казалось, что топот копыт и вой ветра тянутся уже целую вечность, целую вечность гонится вслед за нами чуть просвечивающая сквозь желтый туман кроваво-красная луна. Я буквально насквозь промок от пота. Вдруг серый споткнулся, выровнял было шаг, но тут же остановился как вкопанный, совсем охромев. Моя лошадь тоже совершенно выбилась из сил. Эдит Копли была в самом плачевном состоянии: шлем ее упал, она была покрыта толстым слоем пыли и горько плакала.

     - Почему вы не оставите меня в покое? - прошептала она. - Я хочу домой. Умоляю вас, оставьте меня!

     - Вам надо вернуться, мисс Копли. Самарез хочет вам что-то сказать.

     Говорить так было, конечно, глупо, но я почти не был знаком с мисс Копли, и хотя я сыграл для нее роль провидения - ценой своей лошади, - я не мог слово в слово передать ей то, что мне сказал Самарез. Я считал, что сам он сделает это лучше.

     Самообладание окончательно покинуло ее; перестав делать вид, что она просто устала и хочет поскорее домой, она принялась, рыдая, раскачиваться в седле, а ветер относил вперед ее черные волосы. Не буду повторять того, что она говорила, - она совершенно не владела собой.

     Вот, с вашего позволения, язвительная мисс Копли, а вот я, почти незнакомый ей человек, и я пытаюсь втолковать ей, что Самарез ее любит и она должна вернуться и услышать об этом от него самого. Я, верно, все-таки преуспел в этом, потому что она заставила своего серого тронуться с места, и он кое-как захромал обратно к старой гробнице. Буря с ревом умчалась к Амбале, и на нас упало несколько крупных редких капель теплого дождя. Она рассказала мне, что стояла возле сестры, когда Самарез сделал той предложение, и хотела уехать домой и тихонько там выплакаться, как положено благовоспитанной английской девице. То и дело прикладывая к глазам платок, она изливала мне душу просто потому, что у нее было нелегко на сердце, да к тому же истерика еще не прошла. Это было противоестественно, и вместе с тем казалось, что в таком месте и в такое время иначе и быть не может. Во всем мире остались только сестры Копли, я и Самарез, окруженные мраком и огненным кольцом молний, и вывести этот заблудившийся мир на истинный путь должен был я.

     Когда среди мертвого безмолвия, наступившего вслед за бурей, мы возвращались к старой гробнице, только-только начала заниматься заря. Никто не уехал - нас ждали. Нетерпеливее всех - Самарез. Лицо его осунулось и побледнело. Увидев нас, он пошел нам навстречу и, сняв мисс Копли с седла, поцеловал на глазах у всех. Это было похоже на сцену из спектакля; сходство еще усугублялось благодаря напудренным пылью, призрачным фигурам мужчин и женщин, которые, стоя под апельсиновыми деревьями, аплодировали ему - словно зрители в театре, где шла пьеса по заказу Самареза. В жизни я не видел ничего менее английского!

     Наконец Самарез сказал, что нам пора возвращаться, не то весь пост выедет на розыски, и не буду ли я так любезен поехать обратно с Мод Копли? Ничто не доставит мне больше удовольствия, сказал я.

     Итак, мы разбились на пары, всего шесть пар, и по двое двинулись домой. Самарез шел рядом с Эдит Коили, которая ехала на его лошади.

     Воздух очистился, солнце поднималось все выше, и я почувствовал, что мало-помалу мы снова превращаемся в самих себя, обыкновенных мужчин и женщин, а пикник "пробки в потолок" стоит от всего особняком... Вообще не принадлежит к нашему миру... И никогда больше не повторится. Он исчез вместе с песчаной бурей и электричеством, которым был пропитан жаркий воздух.

     Я страшно устал и еле передвигал ноги и когда, приняв ванну, лег, чтобы немного поспать, мне было стыдно за себя.

    

... ... ...
Продолжение "Ложный рассвет" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Ложный рассвет
показать все


Анекдот 
- Вовочка, а что ты делал во время войны?

- Патроны подносил !

- И что тебе говорили ?

- Гуд, Вольдемар, гуд.
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100