Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Александр Поп (Поуп) - Поуп - Августу

Проза и поэзия >> Русская и зарубежная поэзия >> Зарубежная поэзия >> Александр Поп (Поуп)
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Александр Поп (Поуп). Августу



     Подражание первому посланию из второй книги Горация
----------------------------------------------------------------------------

Перевод В. Топорова

Александр Поуп "Поэмы", М., "Художественная литература", 1988 г.

OCR Бычков М.Н.

----------------------------------------------------------------------------

ПРЕДИСЛОВИЕ


     Размышления Горация и суждения, высказанные им некогда в "Послании к Августу", кажутся столь уместными в наши дни, что я не мог удержаться использовать их на благо моего Отечества. Автор полагает эти рассуждения достаточно серьезными для обращения к Государю, изображаемому им как носитель всех великих и добрых качеств, свойственных Монарху, которому римляне обязаны расширением своей Абсолютной Империи. Но для того чтобы сделать стихотворение истинно английским, я вознамерился добавить к этим качествам одно-два, привносящие лепту в счастье Свободного Народа и благоприятствующие процветанию наших соседей.

     Из этого послания будет видно, что ученый мир впал в две ошибки: во-первых, полагая Августа Патроном Всех Поэтов, тогда как он не только запрещал всем художникам слова, кроме самых лучших, упоминать его, но и рекомендовал своим высшим чиновникам придерживаться того же правила: Admonebat Praetores, ne paterentur Nomen suum obsolefieri, etc {Не дозволяйте преторам и другим властям упоминать себя, и т. д. (лат.).}. И во-вторых, это послание рассматривали всего лишь как общий очерк Поэзии, в то время как на самом деле оно было апологией поэтов и преследовало цель побудить Августа к еще большему покровительству им. Гораций в настоящем послании защищает дело своих Современников и от вкуса Рима, склонного в те времена возвеличивать авторов минувших эпох, и от Двора и Знати, поддерживавших лишь тех, кто писал для театра, и, наконец, от самого Императора, полагавшего, что поэты не приносят пользы его правлению. Он показал (обозревая путь просвещения и изменения, каким был подвержен Римский Вкус), что знакомство с изящными искусствами Греции предоставило писателям его времени огромное преимущество по сравнению с предшественниками, что значительно улучшились нравы, что на смену поэтической вольности древних поэтов пришла умеренность, что комедия и сатира стали более справедливыми и целенаправленными, что все причудливые несуразности, не исчезнувшие еще с подмостков, были обязаны своим наличием единственно Испорченному Вкусу Знати, что поэты, при условии строгой регламентации их творчества, во многих отношениях полезны государству, - и пришел в конце концов к выводам, что сам Император зависит от них, имея в виду его славу в потомках. Мы узнаем далее из этого послания, что Гораций, искавший в нем высочайшего расположения, обращался к императору с подобающим достоинством и непринужденностью, справедливо осуждая низких льстецов и широко раскрывая перед ним собственную душу.
Великий человечества Патрон,

Радетель Мира нынешних времен,

На рубежи вернувший легионы,

А в Рим - Мораль, Искусства и Законы, -

Как Музе не воспеть тебя! Она

Благоговенья правого полна...

Эдвард и Генри, чтимые молвою,

И мудрый Альфред, славой взыскан вдвое,

Закончили державные Дела:

Обуздан Галл, алчба его прошла,

Унижены враги, взяты Столицы,

Порядку время в Мире воцариться, -

Но вслед за шумной тризной тихий вздох:

Неблагодарен человек и плох...

Что Доблесть, если Зависть бродит рядом

И ест ее - до смерти - жадным взглядом;

Воистину - ее не истребит

Наивеликим подвигом Алкид!

Добычею быть Зависти - вот доля

Всех, кто восходит в ярком ореоле;

Лучи их - блеск обыденный мрачат;

Нам в Солнце Славы мил его закат.

Хвала тебе! хвала тебе всецело!

Поспела жатва - и хвала приспела.

Великий друг Свободы! во царях -

Превыше всех, кто памятен в веках!

Оракул, чье любое изреченье

Есть Истины святое Откровенье!

Ты чудо венценосное! С тобой

Не в силах вровень встать никто другой!

Но, Сир, не скрою: в нынешнюю пору

Все предались всеобщему раздору.

Тебя мы чтим - а больше никого.

Мы славим то, что пусто и мертво.

Поэты как монеты: чем древнее,

Тем, ржавчиной изъедены, ценнее.

Все Чосера читают наизусть,

Негодник Скелтон разгоняет грусть,

Твердят, читая Спенсера: "Однако!"

За вздор шотландских виршей лезут в драку,

И в память Бена хором поклялись,

Что Музы с ним "у Дьявола" сошлись.

Пусть почитали славных предков греки,

Не стать ли нам мудрее в наши веки?

Не зря ж гордимся собственным трудом;

Мы строим, пишем, пляшем и поем,

Мы через обруч скачем - а на это

Нет у Афин достойного ответа.



     Вино - с годами лучше. А стихи?

     Бессмертье спишет с Барда все грехи?

     Но если так случается, и часто, -

     Тогда в какие сроки? Лет так за сто?

     Единый час быть должен утвержден,

     Когда поэту время в Пантеон.


     "Столетний старец - классик, это ясно.

     С подобным мненьем публика согласна".

     А если годика недостает,

     То кто он? Патриарх?.. Наоборот -

     Наш - в девяносто девять - современник?

     Как все коллеги, неуч и мошенник?


     "Британской снисходительности мзда:

     Годок иль два простим ему всегда".


     Тогда года - за годом год - вручную,

     Как щиплют конский хвост, щипать начну я,

     Всю Древность, как сугробы, растоплю, -

     И возрастом поэтов растоплю,

     Как хворостом, печурку, - а в итоге

     Венками удостою только Дроги.


     Шекспир, о ком актер и театрал

     Не вымолвят ни слова без похвал,

     Писал не для бессмертья, а из денег.

     Он в Пантеоне не герой, а пленник.

     Бен, стар и плох, творил не на века -

     Он знал, что наша память коротка.

     Кто помнит нынче Каули? Он с нами

     Стремленьями, а вовсе не стихами;

     Не Пиндар он, тем менее Гомер,

     Хоть дорог мне возвышенный пример.


     "Но знамениты все! И несомненно!

     Каких юнцов не учат строчкам Бена?

     Каким дебатам не кладут конец,

     Сказав: Бен мастер, а Шекспир творец,

     У Каули открытая натура,

     В Бомонте Флетчер встретил Диоскура,

     Был Шедуэлл - стремительный порыв,

     Уичерли зато нетороплив,

     О чувствах пели Саутерн и Роу -

     И в верности клялись родному крову".


     Се - Глас Народа. Очень странный глас.

     Глас Господа он - но не каждый раз.

     Старинный фарс он славит стоязыко

     И почитает пьеской невеликой

     "Беспечного супруга"... Как тупа,

     Слепа к изъянам Прошлого толпа!

     Что ж, наши Предки, полные отваги,

     Нас превзошли - ив скверне и во благе.

     На старцев Спенсер опирался сам;

     Был хром стих Сидни там, где римский - прям;

     Пел Мильтон Небу вызов и угрозу,

     Но полз, как Змий, втираясь брюхом в прозу;

     В остротах добиваясь остроты,

     Он рушился с небесной высоты,

     Хотя не трону слог его речистый,

     Как делал Бентли, на руку нечистый, -

     Как и Шекспиру, впрочем, не в упрек

     Обычай знать Шекспира назубок.


     Во дни двух Карлов легкое занятье -

     Стихосложенье - спелось с нашей знатью:

     Спрат, Кэрью, Седли, сорок сороков

     Сановных сочинителей стихов,

     Украсив строк бесплодную Пустыню

     Одним Сравненьем где-то посредине

     Иль озарившись Мыслию одной,

     Писали вирши в тыщу миль длиной.

     Мы пишем лучше, но куда как кратко,

     И Критика - вот Краткости разгадка,

     А старикам Закон не писан наш -

     Им рукоплещут за любую блажь.


     Иль берега блаженного Эйвона

     Не знали сорняков во время оно?

     Трагедия! как только Беттертон

     (Он Трагиком великим наречен),

     Велеречивый Бут и остальные

     Провозгласили имена былые

     С нажимом и коверкая... Отцам

     И тем неведом был подобный срам.

     Нисколько на Былое не клевещем?

     Но как нам быть с обычаем зловещим

     Дурной пример отцов перенимать

     И, в путь пойдя, идти покорно вспять?

     И ты, старинных россказней любитель

     (В отличье от меня), - читатель, зритель, -

     Пойми, что лишь завидует позер

     И, славя старых, юным шлет укор.

     Отнюдь не Греки этому виною:

     Они-то не гнушались Новизною,

     Античность - в свой расцвет - была нова.

     На что нам Мертвых мертвые слова?


     Едва восстановились Дни Покоя

     И Карл вернул величье вековое,

     Переиначив на заморский лад, -

     "Всяк жить, как он, любить, как он, был рад".

     О Родине радея равнодушней,

     Гордились пэры собственной Конюшней,

     Солдаты стали галлами на вид,

     В любом паже прорезался пиит.

     Во мраморе возлюбленных ваяли,

     Будили жизнь в расплавленном металле,

     Писали маслом, ткали гобелен

     И к Сладострастью попадали в плен.

     И диво ли, что с Музою игривой

     За чашею сошелся Свет глумливый

     И струны - то тревожны, то нежны -

     Сердцам и душам стали вмиг нужны?

     Но Англия шалунья, кто с ней сладит?

     То призовет Монарха, то спровадит.

     Сегодня Тори, завтра Виг в чести.

     Сегодня пить, а завтра пост блюсти.

     За Государя! Супротив Тирана!..

     Короче говоря, непостоянна.


     Бывало время - все вставали в Пять,

     Хозяин раньше слуг стремился встать.

     По твердо заведенному порядку,

     Жена шла в церковь, сын писал в тетрадку;

     Отец учил мужающих сынов

     И Бога чтить, и доблести Отцов;

     Все знали: роскошь гибелью чревата -

     И только в Дело вкладывали Злато.

     Но нынче век другой: и стар, и млад,

     Богач и нищий, - все стихи строчат.

     Отцы и деды, сыновья и внуки

     Берут коль не Перо, то Книжку в руки;

     Театром бредит весь прекрасный пол;

     Не молятся - поют, садясь за стол.

     Хулителю Искусств, мне стало худо:

     Стихописанье хуже, чем простуда;

     В который раз даешь себе обет,

     Начав с Утра, отринуть этот бред -

     А утром вновь строчишь остервенело

     Все, что в мозгу и в сердце накипело.


     Из подмастерьев вышли Мастера!

     Не вдруг решил Уорд: пришла пора.

     Врачи проходят Курс Наук в Париже

     (Изящным танцам не научат ближе)!

     Кто, строя мост, не вбил ненужных свай?

     Не Рипли же, известный разгильдяй!

     Все учатся - но только не поэты.

     Любой дурак готов писать куплеты.


     И все же, Сир, беда невелика.

     Крамолы нет в стихах наверняка.

     И Глупость служит Разуму порою.

     Кто песнь поет, тот занят лишь собою.

     Пусть пишет, как примерный ученик, -

     Он не восстанет, не начнет интриг.

     Нет денег, нет читателей - не важно.

     Он скажет: Вдохновенье непродажно.

     О Мщенье он рассудит: чепуха.

     Размерен, как размер его стиха,

     Отшельник, он Садочку сложит оду,

     Безропотно садясь на Хлеб и Воду.


     Вы скажете: на что нам рифмоплет,

     Ведь он с чужого голоса поет!

     Но и Поэт, когда он с Музой дружит,

     Не воин пусть, а все ж - Державе служит.

     Что, как не песнь, дитя подхватит вмиг?

     Как чужестранцу выучить язык?

     В чем мера есть и каждый слог на месте?

     Воистину - стихи достойны чести.

     Не плох Поэт, а плох он лишь тогда,

     Когда Тирана славит без стыда,

     Порочит Веру, развращает Нравы -

     И нравятся Двору его забавы.

     Несчастный Драйден! - Лжет Роскоммон! - Твой

     Бессмертный лавр при Карле был трухой.

     А в наши дни лишь слава Аддисона

     (Не будь тщеславен он) незамутненна.

     Он от дурного вкуса Юных спас,

     Он Страсть заставил воевать за нас,

     Он научил нас думам о Высоком

     И Благо обратил в укор Порокам.

     Ирландцы скажут: стих за них стоял,

     В суде, да и в торговле выручал,

     Он защищал Отчизну от навета.

     В Ирландии чтут Свифта, чтут Поэта.

     Он, как больную, врачевал Страну,

     Он тронул Милосердия струну,

     Он заклеймил Порок, он Честь восславил

     И Луч Любви в бессмертие направил.

     Но вел не он один людей из тьмы:

     Как хорошо перевели Псалмы

     Хопкинс и Стернхольд! Состраданье к сирым

     Внушило силу благозвучным лирам, -

     Благоговенье вызвал подвиг их. -

     Олимпу по душе парнасский стих...

     Поэзия труды и отдых скрасит,

     От Папской власти нас обезопасит

     И даже руку турка отведет.

     Священник молит, а Певец поет -

     И, кажется, моление - чудесней.

     Но Небеса заслушаются песней.


     Селяне, предки наши, в дни страды

     Трудом и потом праведно горды,

     Венчали жатву ежегодным Пиром -

     Беспечной пляской, пением всем миром.

     Их жены, домочадцы - весь народ

     Пускался в непременный хоровод,

     Повсюду смех звучал, стучали чаши -

     Умели веселиться предки наши.

     Шутили друг о дружке пресмешно,

     Друзьями оставаясь все равно.

     Не Время ли само возревновало,

     Вложив в уста невинным шуткам жало?

     Друг, ополчась на друга, дом на дом,

     Вступили в тяжбу жалящим пером;

     А побежденные в словесном споре

     Уже взывали к Правосудью вскоре,

     И Правосудье начинало мстить. -

     Поэты, поскучнев, учились льстить,

     А не язвить. - Лишь те, кто посмелее,

     Не поступились Волею своею -

     И вот Сатира в мире завелась,

     И славит Благо, разгребая Грязь.


     Мы Францию пленили. Но искусство

     Французское пленило наши чувства.

     Мы полюбили прихотливый стих,

     Изысканность, безвестную до сих.

     Уоллер перевел мосье Корнеля,

     Но рифмы, с ним сравнимые на деле,

     Лишь в Драиденовых строках зазвенели, -

     Хоть кое в чем, на наш британский вкус,

     Тем Драйден и хорош, что не француз.

     Поэтика! о ней мы не грустили,

     Пока Братоубийством путь торили;

     Ведь и Корнель, и яростный Расин

     К нам припозднились не на год один.

     Не то чтоб мы трагедии не знали, -

     Ведь Отвей был, ведь был Шекспир вначале,

     Но Отвей был не так уж и велик,

     А у Шекспира был дурной язык.

     И Драйден - при своем усердье - все же

     Вычеркивать не научился тоже.

     Иной вздохнет: а стоит ли огня

     Комедии мышиная возня?

     Хоть Помысла высокое стремленье,

     Как учит Жизнь, еще не извиненье.

     Как редок в этом деле Идеал!

     _Глупцов_ ли Конгрив эдак обозвал?

     У Фаркера вульгарны диалоги,

     У Вана - сами замыслы убоги,

     Хоть шутки и не плохи. Метит в цель

     _Астрея_: все прямехонько в постель!

     А Сиббер вообще ничем не блещет,

     Хоть публика ему и рукоплещет.

     И пусть их Гонор непомерно яр,

     У всех одна забота - Гонорар.


     О вы! за славой мчащиеся вместе,

     Ладьи сует под ветром пошлой лести.

     Какую бурю подняли гребцы,

     Идя ко дну, а метя - во дворцы!

     Искатель Лавров отдыха не знает -

     Волна то валит с ног, то поднимает;

     А тот, кто удостоился похвал,

     Глядишь - иль разжирел, иль отощал.


     Но самая ужасная Химера -

     Чудовище Галерки и Партера.

     Толпа. Чернь. Клака. Театральный люд,

     Желаньем обесславить лучших лют,

     Настроившийся с самого начала

     На шум потехи, пакости, скандала.

     Недаром Бриттам фарсы в самый раз.

     Вкус Плебса вкусом Знати стал у нас. -

     Вкус - вечный странник. Мысль его рождает,

     Слух утверждает, Зренье насаждает. -

     Театра нет; нет чувства, нет идей -

     Лишь топот ног да ржанье лошадей.

     Пошли балы, турниры, карнавалы,

     Епископы, Герольды, Генералы -

     И даже Триумфатор. Да какой!

     Шут Сиббер в латах Эдварда! Герой!

     Все до ушей зевают: вот потеха!

     И Демокрит здесь помер бы со смеха.

     Не так белы Слон или же Медведь,

     Как зрители. - Да как не побледнеть! -

     Реви, дурной поэт! реви и дале,

     Чтоб Слон с Медведем больше уважали!

     Повесели и Голытьбу и Знать -

     И благодарно примутся орать.

     Не волчий вой, не грохот урагана

     Над ледовитой бездной Океана -

     Галерка и Партер благодарят

     То Квина, то мисс Олдфилд за наряд -

     Не столько королевский, сколько гнусный,

     А главное - убийственно безвкусный.

     Бут вышел! Бей во все колокола.

     А что сказал? Ни слова. О-ла-ла!

     Что удалось в сегодняшнем спектакле?

     Трон из фанеры и парик из пакли!


     Но чтобы не сойти за ворчуна,

     А то и за ревнивого вруна,

     Я покажу - и окружу почетом -

     Поэта в поединке с Рифмоплетом.

     Меня волнует истинный Поэт,

     Он будит Страсть, любой избрав предмет

     Своею темой, - радует, печалит,

     То ужасом, то состраданьем жалит,

     По воздуху мой ум перенося

     В Афины, в Фивы, - зная все и вся!

     Но не одна Игра Воображенья

     Всеобщего достойна восхищенья;

     Есть авторы (и к ним вниманья жду),

     Которые с Дидактикой в ладу.

     Иначе б на вершину Геликона

     Мы не взбирались целеустремленно.

     Что нашей Библиотекой слывет.

     Пока не полн еще Мерлинов Грот?

     И все же Мысль не свойственна поэтам -

     И я сейчас поведаю об этом.

     Все дело в том, что мы куда странней

     И сумасбродней остальных людей,

     За что нас зачастую не выносят, -

     Поем не то и не когда попросят;

     Мы час один молчим из десяти -

     Как публике подобное снести?

     К тому же мы горды не по заслугам:

     За строчку бьемся насмерть с лучшим другом,

     Непосвященных яростно клянем

     И перчим стих двусмысленным словцом.

     Но главное, предерзостные твари,

     Посланья посвящаем Государю -

     И чаем: будем вознаграждены

     Арендою и Местом от Казны.

     Поем хвалы Героям и Победам

     (Историки пускай плетутся следом) -

     И ждем: нас призовут. Ведь повезло

     Расину при Дворе и Буало.


     Нельзя тебя не славить, Сир! Но это

     Занятье для достойного Поэта.

     Так назови его! Хоть обозначь!

     Искусств Первосвященником назначь!


     Как образ Карла уцелел доныне?

     Усильями ваятеля Бернини.

     И Неллер сохранил на полотне

     Нассау на послушном скакуне.

     Резец и Кисть работают на славу,

     Хотя поэтам это не по нраву.

     Отважный Вильям и страдалец Карл

     Выходят, словно Блэкмор или Кварл.

     О Бене вслед за Деннисом заметим:

     "Он и монарха делает медведем".


     Но Полководец или Государь,

     Во мраморе восславленные встарь,

     Воистину воспеты - только Словом,

     С Деяньями их вровень стать готовым.

     Ах, только б мой Пегас не сплоховал,

     Когда запеть о Сире час настал!

     Ты мореход! Ты в битвах победитель!

     Ты мирных дней высокий Вдохновитель!

     Рев Варварства твоя смирила Речь:

     Народы уронили ярый меч.

     Как сном, объяв покоем Твердь Земную,

     Кивком ты укротил и Хлябь Морскую.

     Проникнут Мир твоею Правотой.

     Цари Востока пали пред тобой.

     И лишь стихи Король ни в грош не ставит!

     Я не из тех, кто лжет или лукавит

     (А недостатка нет в них никогда,

     И все они рифмуют без труда),

     К тому же я - невольно пусть - печалю,

     Когда я славлю, все твердят: я жалю -

     Не отвязаться от таких слушков:

     Так не чернит ничто, как Тушь глупцов,

     А похвалы их отдают наветом,

     Для вящей злобы чуть переодетым,

     Гнусны льстецы - и падкие на Лесть.

     И если Лесть в моем посланье есть, -

     Его, как вздор, какой понаписали

     О государях Юсден и так дале,

     Как палую пожухлую траву, -

     Сир, прикажи похоронить во рву!


     ^TКОММЕНТАРИИ^U


     С конца 20-х годов в поэзии Поупа резко проступают критические, обличительные тенденции. Поэт обращается к сатире, в дальнейшем занимающей все большее место в его творчестве и становящейся все более острой и гневной. Объяснялось это многими обстоятельствами - и личными мотивами, и литературными предпочтениями, и политической позицией Поупа, вошедшего в открытую конфронтацию с правительством Уолпола и двором Георга II. В 1733-1739 гг. Поуп публикует свои подражания посланиям, сатирам и одам Горация, которые, наряду со знаменитой "Дунсиадой", являют собой замечательные образцы его сатирической поэзии. "Подражание Первому посланию из второй книги Горация" было напечатано отдельным изданием в мае 1737 г. Его исправленный текст вошел во вторую часть второго тома собрания произведений Поупа, вышедшей в следующем, 1738 г. Имитируя послание римского поэта к императору Октавиану Августу, в котором Гораций касался вопросов литературной политики, Поуп создал произведение, едко иронизирующее над "британским Августом", Георгом II, презиравшим литературу и искусство. "Стрелы его сатиры взлетали ввысь", - говорил о Поупе Теккерей; поэт блистательно и бестрепетно бросал вызов тирании, лжи, тупости и невежеству.


     Эдвард и Генри, чтимые молвою, // И мудрый Альфред... - Имеются в виду английские короли Эдуард III (13271377), Генрих V (1413-1422) и Альфред Великий (871-901). Наивеликим подвигом Алкид! - Согласно преданию, Алкид - родовое имя мифического греческого героя Геракла, совершившего двенадцать великих подвигов.


     Негодник Скелтон разгоняет грусть... - Джон Скелтон (1460-1529) - английский поэт, один из самых ранних представителей литературы английского Возрождения. И в память Бена хором поклялись... - Имеется в виду английский драматург и поэт Бен Джонсон (1573-1637).


     Не Пиндар он... - Пиндар (518-438 гг. до н. э.) - древнегреческий лирический поэт. В Бомонте Флетчер встретил Диоскура... - Фрэнсис Бомонт (1584-1616) и Джон Флетчер (1579-1625) писали в соавторстве пьесы для труппы короля, став ее основными драматургами после ухода из театра Шекспира. Диоскуры - прозвище древнегреческих мифических героев-близнецов Полидевка и Кастора. Был Шедуэлл... - Томас Шедуэлл (1642-1692) был одним из зачинателей английской комедии времен Реставрации. О чувствах пели Саутерн и Роу... - Английские драматурги Томас Саутерн (1660-1746) и Николас Роу (1674-1718) были старыми друзьями Поупа.


     Как делал Бентли... - Ричард Бентли (1662-1742), английский филолог и теолог, был главой Тринити-колледжа Кембриджского университета. В "споре о древних и новых", который в 90-х годах XVII в. разгорелся в Англии, Бентли защищал превосходство новой литературы. Спрат, Кэрью, Седли... - Томас Спрат (1635-1713), епископ Рочестерский, математик, поэт и публицист, известен как автор "Истории королевского общества"; в своем стихотворчестве был эпигоном Каули. Томас Кэрью (15951639) - английский лирический поэт, которого Поуп называл "скверным Уоллером". Чарльз Седли (1639-1701) - лирический поэт, популярный в придворных кругах в период Реставрации. Иль берега блаженного Эйвона... - В Стрэтфорде-на-Эйвоне родился великий английский поэт и драматург Вильям Шекспир.


     ...как только Беттертон... - Томас Беттертон (1635-1710) был ведущим трагическим актером английского театра эпохи Реставрации. Велеречивый Бут... - Бартон Бут (1681-1733) - английский трагический актер. И Карл вернул величье вековое, // Переиначив на заморский лад... - Имеется в виду Карл II, который во время английской республики жил во Франции, а в 1660 г. вернулся на английский престол; вместе с возвратившимися из эмиграции роялистами в жизнь английского высшего общества проникли нравы и обычаи французского двора.


     Не вдруг решил Уорд... - Джошуа Уорд (16851761) был врачом-шарлатаном, привезшим из Франции патентованные капли и пилюли, с помощью которых осуществлял лечение; ему покровительствовал сам король; приемы лечения Уорда были в то время предметом самых различных толков. Не Рипли же... - Томас Рипли (?-1758), плотник, был обязан своей карьере архитектора премьер-министру Уолполу.


     Хопкинс и Стернхольд! - Джон Хопкинс (?-1570) и Томас Стернхольд (?-1549) были авторами переводов на английский язык Псалмов Давида.


     Ведь Отвей был... - Томас Отвей (1652-1685) был одним из видных драматургов времен Реставрации. Глупцов ли Конгрив эдак обозвал? - К глупцам Поуп, вероятно, относит Бриска и Уитвуда - персонажей пьес "Двойная игра" и "Так поступают в свете" английского драматурга Уильяма Конгрива (1670-1729). О характере Уитвуда Конгрив писал, что он смешон не в силу своей природной глупости, а больше из-за желания во что бы то ни стало выказать свой ум.


    

... ... ...
Продолжение "Августу" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Августу
показать все


Анекдот 
Третий закон Кирхгофа гласит: Если одной рукой взяться за фазу, а другой - за ноль, то ноги укажут направление выноса тела.
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100