Жизнь и судьба Афанасия Матвеевича Селищева
Никитин О.В.
Афанасий
Матвеевич Селищев принадлежит к тому редкому типу самоучек и первопроходцев, которые,
возникнув ниоткуда, ушли в вечность. И действительно, нелегко было пробиваться
в жизни крестьянскому сыну из российской глубинки. А родился он 11 января 1886 г. в селе Волове
Ливенского уезда Орловской губернии (ныне — Липецкая область). Привыкший с
раннего возраста к труду и имевший огромную тягу к знаниям, он, благодаря своим
природным качествам, усердию и просто невероятному упорству смог получить
среднее образование и выдержал экзамены в Ливенское реальное училище. Е. А.
Василевская по его воспоминаниям воспроизвела этот колоритный эпизод в
начинавшейся уже тогда ученой деятельности юного Афанасия Селищева. И он весьма
показателен: «А. М. Селищев рассказывал, как с запыленной котомкой за плечами, босиком
он прошагал десятки верст от Волова до Ливен. Мальчик очень торопился и
все-таки опоздал на экзамены, потому что узнал о них слишком поздно.
А.
М. Селищев направился к инспектору. Его пустили не сразу, пришлось долго ждать.
С отчаянием в душе стоял он в приемной. И случилось невероятное. Инспектор
принял его и во время беседы с мальчиком был поражен его смышленостью и любовью
к науке.<…> Инспектор пошел наперекор сложившимся традициям. Он собрал
экзаменационную комиссию только для того, чтобы принять экзамен у одного
крестьянского паренька. А. М. Селищев блестяще выдержал экзамены и стал
учеником реального училища»[i]
.
После
его окончания он вновь держал экзамены в Курской гимназии и в 1906 г. был принят на
историко-филологический факультет Императорского Казанского университета, который
тогда славился своей особой школой, воспитавшей не одно поколение талантливых, самобытно
мыслящих филологов. Так А. М. Селищев оказался в подлинно ученом кругу
выдающихся лингвистов, гуманитариев и просто ярких личностей — И. А. Бодуэна де
Куртенэ[ii]
, Е. Ф. Будде, В. А. Богородицкого, Н. М.
Покровского, А. И. Александрова. Двух последних профессоров, с которыми А. М.
Селищеву приходилось тесно работать, он называл своими учителями. Его
одаренность, редкие лингвистические способности и прежде всего знания языков и
диалектов открыли ему путь в классическую науку. И после окончания регулярного
курса с дипломом первой степени в 1911 г. молодого специалиста оставляют при
университете по кафедре славянской филологии для подготовки к профессорскому
званию. В 1913 г.
он успешно сдал магистерские экзамены и был принят приват-доцентом по той же
кафедре[iii]
. Тогда же публикует свои первые работы, посвященные
широкому кругу славистической проблематики: «Карл Гавличек о русской литературе
и “Славяно-православной партии”» (1912), «Взгляды К. Гавличка на Россию. К истории
славянских взаимоотношений в половине XIX века» (1913), а также переводы, рецензии
на учебные труды и хрестоматии С. М. Кульбакина, Н. М. Каринского, Е. Ф.
Карского (1914).
Находясь
в Казани, А. М. Селищев ведет большую общественную работу на ниве просвещения.
Он принимает активное участие в деятельности Педагогического общества
Императорского Казанского университета (он был избран в его действительные
члены в 1911 г.),
немало времени и сил уделяет работе в библиотеке славянской филологии. Наконец,
начинает читать лекционные курсы и ведет практические занятия по широкому кругу
весьма сложных и ответственных дисциплин: сравнительная грамматика славянских
языков, старославянский и болгарский языки, введение в славянскую филологию и
др. С. Б. Бернштейн в своей книжке приводит такие воспоминания историка Н. П.
Грацианского об этом периоде университетской деятельности А. М. Селищева: «Я
как-то попал на его лекцию, посвященную истории [буквы ять]. Сюжет от моих
интересов весьма далекий. Однако во время лекции мне, как и всем слушателям, казалось,
что важнее вопроса об [яте] в жизни ничего нет»[iv]
.
Первый
большой литографированный курс лекций А. М. Селищева «Введение в сравнительную
грамматику славянских языков» (вып. 1. Казань, 1914) определил приоритеты
ученого и выразил уже тогда четко сформировавшееся научное кредо. С выходом
этого труда А. М. Селищева заметили в столице, и сам И. А. Бодуэн де Куртенэ в
феврале 1915 г.
обращается к нему с просьбой «ознакомиться основательно» с книгой, «на которую
мне было указано, и которая, вероятно, пригодна как пособие для готовящихся к
экзамену по этому предмету»[v]
, а также просит еще один
экземпляр для Л. В. Щербы. По получении он пишет ее автору: «Я прочол[vi]
<…> Вашу книгу и могу с чистой совестью
рекомендовать ее своим слушателям на В<ысших> ж<енских>
к<урсах>»[vii]
.
В
русской дореволюционной школе существовала замечательная традиция молодых
талантливых исследователей отправлять на практику в Европу, преимущественно в
славянские страны (но не только) для ознакомления на месте с диалектами и
языками, культурой, бытом, местными памятниками, которыми были знамениты
монастыри балканских государств. И такая счастливая возможность представилась
А. М. Селищеву (счастливая еще и потому, что уже больше ему никогда не удалось
побывать в славянских странах). Такую поездку он совершил в 1914 г., находясь
преимущественно в Македонии и изучая ее богатую и сложную историю, а главное —
он обратился к исследованию межславянских лингвистических связей, определению
того культурно-языкового феномена, который и представляет собой славянский мир.
И делал он это с исключительной тщательностью, радением и любовью[viii]
. Начавшаяся империалистическая война помешала
дальнейшим планам ученого: пробыв на Балканах два с половиной месяца, он
возвратился в Россию, остановился на некоторое время в Петрограде с целью
поработать в архивах и библиотеках для сбора материалов по македонским говорам,
а затем вернулся в Казань и продолжил учебные занятия.
В
этот период его деятельность была в основном сконцентрирована на обработке
полученных во время поездки материалов для будущей диссертации. Тогда же он
пишет рецензии на книги Н. С. Державина «Болгарско-сербские взаимоотношения и
македонский вопрос» (1915) и А. В. Миртова «Учебник по истории русского языка»
(1916), публикует в эти же годы программу по истории русского языка в средней школе
и указатель учебных пособий по данному предмету.
В
1918 г.
А. М. Селищев издает свою диссертацию «Очерки по македонской диалектологии» (т.
1, Казань). В том же году состоялась ее блестящая защита, и его удостаивают
ученой степени магистра славянской филологии.
Вскоре
А. М. Селищев покидает Казань и прибывает в Иркутск, где открылся первый в
Восточной Сибири университет. Ученый стал заведовать кафедрой русского языка и
ближайшие годы посвятил изучению наречий и культуры местного населения. С целью
ознакомления с коренными говорами того края А. М. Селищев участвовал в
диалектологических экспедициях. И главный его труд этого периода как раз и был
посвящен исследованию необычной в языковом отношении этносоциальной группы, которая
на фоне местных северновеликорусских говоров сохраняла черты
«южновеликорусскости». Он назывался «Забайкальские старообрядцы. Семейские»
(Иркутск, 1920). Автор исследовал полученные им в результате поездок редкие
документальные свидетельства, рукописи из местных архивов, богатые личные
наблюдения, сумел опубликовать даже фотографии «семейских». Эта книга, известная
в общем-то небольшому кругу специалистов, только теперь обретает второе дыхание[ix]
.
Другой
крупный труд иркутского периода деятельности ученого — «Диалектологический
очерк Сибири» (вып. 1. Иркутск, 1921), посвященный памяти академика А. А.
Шахматова, содержит анализ фонетики и морфологии русских диалектных групп в
Сибири, а также Камчатки. Автор обоснованно говорит, что «изучение говоров
Сибири представляет глубокий интерес» и называет такие главные проблемы в этой
области:
«1)
Русские говоры Сибири, оторвавшись от ближайших говоров европейской России, начали
свою жизнь с тем запасом звуков, форм и лексики, какой был свойствен говорам их
метрополии в XVI, XVII вв. Сравнительное изучение говоров Сибири и европейской
России прольет свет на состояние тех или иных русских диалектов в XVI и XVII
столетиях. С другой стороны, такое изучение укажет, какие языковые процессы
были пережиты русскими поселенцами в Сибири в течение последних 300—200 лет.
2)
Сравнительное изучение говоров Сибири и европейской России определит путь
освоения Сибири.
3)
Русские выходцы из разных местностей России, поселившись в Сибири, оказывали
влияние одни на других. Ассимиляция происходила и в отношении языка. Влияние
шло преимущественно со стороны носителей северновеликорусских говоров. От
средневеликорусов, или от языка общерусского, усвоено в некоторых местностях
аканье и иканье.
4)
Русские поселенцы в Сибири и народы Сибири приходили в различные
взаимоотношения. Следы этих взаимоотношений отражаются также в языке и русского
населения, и народов Сибири»[x]
.
Находясь
в Сибири, в этом отдаленном и заброшенном в научном отношении крае, в период
гражданской войны, голода и смены идеологических приоритетов А. М. Селищеву
стоило немалого личного мужества заниматься сбором диалектологических данных.
Но он смог сохранить научные контакты с крупнейшими представителями столичной
науки, которые в меру своих, теперь уже скудных сил и возможностей, помогали
ученому. Так, исполнявший обязанности председательствующего в Отделении
русского языка и словесности АН академик В. М. Истрин в письме А. М. Селищеву
1920-х гг. сообщает: «Многоуважаемый Афанасий Матвеевич! Отделение ассигновало
Вам на поездку в Сибирь 100 тысяч. Но получить их Вам, по теперешним советским
мудрым правилам, пожалуй, будет более чем затруднительно. Не будет удивительным,
если получите их уже осенью. Мы бессильны ускорить»[xi]
.
А.
М. Селищев проработал в Иркутске с осени 1918 до лета 1920 г. Затем ученый на
некоторое время возвращается в Казанский университет, где его избирают
профессором, но там ему не пришлось работать с полной отдачей. «После
преждевременной смерти Н. М. Петровского, — пишет биограф и ученик А. М.
Селищева С. Б. Бернштейн, — 6 февраля 1921 г. он возглавил преподавание
славяноведческих дисциплин в Казанском университете. Однако педагогическая
нагрузка была незначительной, так как весь цикл славистических дисциплин
подвергся в это время здесь значительному сокращению»[xii]
.
Но все же А. М. Селищеву и здесь удалось сделать интересные открытия в области
бытования русского языка в неславянской среде. Позже, по результатам поездки
ученого в Чувашию, им были изданы статьи: «Русский язык у инородцев Поволжья»
(1925), «Русские говоры Казанского края и русский язык у чуваш и черемис. К
изучению культурно-языковых взаимоотношений в Среднем Поволжье» (1927) и
«Культурно-общественные взаимоотношения чуваш с соседними народами» (1927). На
этом завершился еще один этап в научной биографии А. М. Селищева.
К
концу 1921 г.
ученый получает приглашение из столицы возглавить оставшуюся вакантной после
смерти В. Н. Щепкина кафедру славянской филологии в Московском университете. С
начала 1922 г.
начинается, пожалуй, самый плодотворный и в то же время самый трагический
период в его жизни. А. М. Селищев много публикуется по проблемам балканского
языкознания (в частности, по болгарскому языку и албанистике), пишет рецензии, занимается
преподавательской деятельностью.
Еще
в 1921 г.
его избирают действительным членом Российской ассоциации
научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН), куда позднее, с
закрытием МГУ, он переходит работать в Лингвистическую секцию, возглавлявшуюся
Д. Н. Ушаковым[xiii]
. Уже на одном из первых заседаний,
8 июня 1923 г.,
А. М. Селищев делает доклад «К вопросу о культурно-языковых отношениях на
Балканах. Один из ранних балканизмов в болгарском языке»[xiv]
.
Надо сказать, что ученый попал в среду, где мог реализовать и свои способности,
и успешно работать как педагог среди таких крупных ученых, как М. Н. Петерсон, Р.
О. Шор, А. И. Соболевский, М. В. Сергиевский, Н. Н. Дурново и других. По
протоколам заседаний Лингвистической секции видно, что в 1923/24 учебном году
он вел семинарии по старославянскому языку и сравнительной грамматике, по южно-
и западнославянским языкам. Кроме собственных (и притом неоднократных
выступлений) там обсуждались очень разные доклады. Например, на заседании 16
ноября 1923 г.
слушали сообщение Р. О. Шор «О некоторых стилистических фигурах в Ригведе», 30
ноября того же года — Б. И. Ярхо «Рифмованные секвенции X в.», 14 декабря — М.
Н. Петерсона «Синтаксис Лермонтова»[xv]
. 22 февраля 1924 г. А. М. Селищев
произнес речь на тему «К изучению процесса языковых взаимосвязей», в которой, в
частности, сказал (по записям Д. Н. Ушакова): «Нет оснований признать смешение
яз<ыков> единств<енной> причиной языковых изменений, но отвергать
совсем его нельзя»[xvi]
. Снова он выступил с докладом
15 февраля 1926 г.,
с критическими замечаниями к «Очерку истории русского языка» Н. Н. Дурново, и, наконец,
22 ноября 1926 г.
представил слушателям результаты своих наблюдений «за последние 3 года»: «Из
наблюдений над русским языком последних лет» — так назывался его доклад, который
затем был продолжен на следующем заседании 6 декабря[xvii]
.
В июне 1927 г.
состоялось последнее заседание Лингвистической секции, и А. М. Селищев
продолжает свои исследования уже в стенах других научных и учебных заведениях.
В
1926 г.
его избирают членом-корреспондентом Академического финно-угорского общества в
Гельсингфорсе. В 1929 г.
он становится членом-корреспондентом Академии наук СССР, а в 1930-м —
членом-корреспондентом болгарской Академии наук и почетным членом Македонского
научного института. Плодотворную ученую деятельность он совмещает с
преподаванием, работая одновременно и в МГУ, и в РАНИОНе, и в ряде областных
пединститутов (например, в Ярославле, где один из его учеников, С. А. Копорский,
стал впоследствии известным лингвистом). В